1-е Сентября

[DOMINIK]

Пунцовое солнце, похожее на использованный презерватив, наклонилось надо мной, дыша перегаром, и заплакало. Его похмельный свет был жалок и одинок. Я чувствовал жажду, но не знаний, а откровенную жажду потерянного в пустыне миссионера. Вчера были танцы и какие то лошади. Сегодня 1-е сентября. Сегодня я должен ступить на тропу познания. На последнюю, десятую ступень. И черт меня дери, если я этого не сделаю.

Я медленно отрываюсь от холодной земли и вижу синеющее лицо последнего, маленького вампира.

- Пшел на***, ***, - шепчу я сухими губами и он уползает в зловонную тень.

Это ничего, что я испачкал костюм. Сейчас под колонкой почищу его и обрету внутреннюю стабильность. Ох, как кружит. Мир не стоит на месте. Мир проходит сквозь меня метеоритным дождем и царапает желудок. Но блевать нечем и незачем. Сегодня 1-е сентября. Сегодня нас всех построят буквой «П» и будет играть музыка. Директор и завуч проведут торжественную литургию и обряд посвящения новобранцев – первоклашек. Девять лет назад я был одним из них. Я верил в азбуку и твердый знак. Сейчас я верю только в удачный удар в кадык и полный бак бензина. Я вижу перед собой клочок асфальта и пыльные листья подорожника. Я даже различаю свет использованного солнца и понимаю что то. Ах да, сегодня 1-е сентября. Главное не поднимать головы и не смотреть в небо. Там нет истины, есть только презрение и головная боль. Только земля способна дать силы и разум. И еще школа с ее педагогическим персоналом. И я иду, как сказано в писании, и смотрю вниз смиренно и без суеты.

 

Вот и забор. Разогнутые прутья. Врата в рай. Играет музыка. Мелькаю белые передники и банты. Как снег. Метель. Вьюга воет и кружит… Не надо кружиться. Надо опереться о земную ось и передохнуть. Надо собраться с силами и воспрянуть духом. Ведь сегодня 1-е сентября.

Различаю знакомое лицо. Это Серега. Но почему он в гольфах и парит в полуметре от земли. Нет, это школьная сторожиха тетя Вера. А где Серега. Вчера мы вдвоем угнали «копейку» из дворика на 7-м микрорайоне. С нами были Лизка и Анжелка из 9-го «Б». Движок закипел в районе Сокола. Мы шли пешком и пели «Марсельезу». Потом был пляж и квакали жабы. Портвейн «Кавказ» и «Ризлинг», «Шипка» и «Лунная соната». А где девчонки? Где дружба народов и все такое? Только порнографическое солнце и праздник знаний.

 

А все таки, это Серега. Он повзрослел и отрастил усы. Он смешно морщит брови и щелкает пальцами.

- Bespyatkin, ваш класс уже в сборе, а что у тебя с одеждой? – говорит он голосом директора школы.

- Это машина обрызгала, бежевая «шестерка», возле остановки – взволнованно говорю я в сторону и спешу в школьный двор.

 

Там все наши. Там торжество разума над природой и много цветов. Они пестрят неистовой палитрой и наполняют серый двор верой в человечество. Серега дергает меня за рукав и шипит – «где ты был, сволочь, сигареты унес, я спал в подъезде…»

- Я тоже почивал не на перине, а зачем вы с Анжелкой полезли на высоковольтный столб и портвейн весь допили там. А мы с Лизкой жрали этот кислый «Ризлинг».

- Да ладно, ***ня. Щас отстоим эту очередь и пойдем в парк.

- Нет, я вернусь домой, ты же знаешь, что я всегда возвращаюсь домой, - твердо, почти твердо отрекся я от нового витка в ад.

К нам подошла Лизка.

 

- Я колготки на речке забыла, - таинственно прошептала она.

В это время грянул какой то марш и вся колонна построилась буквой «П». Я впервые за сегодня посмотрел на небо. Там было все то же солнце, но светило оно бодро и почти забавно. Никто не грозил мне кривым пальцем и очень высоко летел одинокий самолет, похожий на серебряную пулю. Я вспомнил маленького вампира. Я вспомнил, что сегодня 1-е сентября. Я вспомнил еще что то, но тут же забыл. В лицо летели паутинки и звучал грубый голос завуча – «В этот торжественный день…».

 

В этот торжественный день я рождался заново. Я рождался, что бы никогда не умирать и творить добрые дела. Я рождался в муках, он они стоили того. 1-го сентября, последней, десятой ступени.

 

© Bespyatkin

[DOMINIK]

Когда-то давно я очень любила первое сентября, но из всей моей жизни вспоминаются только два таких дня.

 

Я из того поколения детей, которые мечтали пойти в школу. Уже в шесть лет, глядя на старшего брата, хватая его тетради и учебники, теперь только понимаю, как ему было тошно, я изнывала от нетерпения. Подготовка к этому событию, надо сказать, меня порядком утомила. Выбор платья, чтобы не четырехклинка, а складка, с воротником, а не со стойкой, фартука – только с плисеровкой - все это, само собой, «на вырост». Добавим сюда еще то обстоятельство, что все это было в дефицитные брежневские времена. С середины августа, не догуляв законные две недели последнего лета детства, я стояла на стуле, то в платье с черным фартуком, то с белым, а мама бесконечно что-то подгоняла, подкалывала, подшивала, отпарывала и подшивала снова. Так, первого сентября, измученная родительскими приготовлениями, с переросшим меня на голову букетом гладиолусов, выращенными бабушкой на шести сотках, портфелем, мешком для «сменки» и в сползающих колготках, которые не было никакой возможности подтянуть, я стояла перепуганная на школьной линейке, боясь забыть наставления вести себя хорошо и поправлять платье, когда буду садиться. Я ничего не слышала, так как микрофон по тем временам был роскошью для школы новостройки, а также ничего не видела, кроме умопомрачительных белых бантов впереди стоящей девочки, загородившей мне весь обзор. Казалось, еще чуть-чуть и она, взмахнув ими, взмоет в осеннее бледное небо под звуки школьной песни, доносящейся из окон первого этажа: «Как-то в погожий сентябрьский денек, смело входил я под школьные своды...». Все смотрели на нас и говорили: «Какие красивые дети», а моя мама почему-то плакала.

 

Прошло 18 лет. Было очень холодно, с реки дул пронизывающий ветер, трепавший волосы и цветы в букетах. Белых бантов почти не было – вышли из моды, наверное. Окна школы открыли, а из репродуктора неслось: «…Первый учебник и первый звонок, - так начинаются школьные годы...». Почему-то подумалось, что за эти годы изменилось все: страна, город, образовательная система, срок обучения, а репертуар остался тем же. Что если спросить у любого человека в возрасте от 25 до 40 лет, знает ли он слова какой-нибудь из первосентябрьских песен? Кто-нибудь когда-нибудь это учил? Могу поспорить, никто и никогда, но, тем не менее, их вспомнят все. Точно так же, как при звуках гимна России в памяти сами собой всплывают строки: «Партия Ленина, сила народная, нас к торжеству коммунизма ведет», и никакие ремейки здесь не в силах что-то изменить.

 

Классы расставили в порядке возрастания. На крыльцо вышла директор. Микрофон ей не был нужен, так как среди учеников, к которым она обращалась, слышащих не было. Родители каждого класса стояли группами. Слышащие – отдельно, глухие – отдельно: результат клановой неприязни, последствия которой приходилось и приходится расхлебывать необщающимся друг с другом детям.

 

Прозвенел звонок, и первый класс повели в школу. Детей сопровождала их первая молодая, красивая и очень хрупкая учительница Ольга Олеговна – студентка пятого курса института. Для нее это был первый рабочий день в жизни. Учеников было всего пятеро, и все с интересом их разглядывали. За моей спиной разговаривали две учительницы:

 

 

- Да, первый класс в этом году набрали...

- Сколько работаю – никогда такого не видела,

- Да и не было никогда такого...

 

Прошло несколько лет, но до сих пор перед глазами у меня встает эта картина. Первой идет Лена, у нее «заячья губа», и от этого кажется, что она зло усмехается. С ней за руку идет мальчик Саша с непропорционально большой головой – диагноз гидроцефалия. Он не сможет учиться, и через полгода его заберут из школы. Во второй паре идет сильно прихрамывающая из-за ДЦП, но безумно счастливая Надя, и Сережа, недоумевающий, куда он попал и зачем. Последнего первоклассника Женю несет на руках папа… Все затихли, чья-то мама плачет, а из окна по округе разносится старая песня: «Школьные годы – чудесные...»

 

Со второго сентября Женю носила по школе уже Ольга Олеговна, а к концу первой четверти ее увезли с уроков в психиатрическую клинику. Больше в школу она не возвращалась. Первому классу дали новую учительницу, а первое сентября я как-то с тех пор разлюбила.

 

© Мата Харина