Семен Альтов

[navan]

Орел

Всем известно: кукушке подложить яйцо в чужое гнездо - раз плюнуть. Однажды взяла и снесла яйцо в гнездо воробья. Вернулся воробей вечером домой - и что же он видит? Все яйца как яйца, а одно здоровенное, ну прямо орлиное!

 

- Так, - сказал воробей. - А ну, воробьиха, поди сюда! В глаза смотри! Выходит, это правда?

- Что правда? - спросила воробьиха и покраснела.

- А то, что тебя видели с орлом. А иначе откуда у нас в доме орлиное яйцо? А?

- Побойся бога! - закричала воробьиха. - Я не то что на орла, на слонов не гляжу! Как ты мог такое подумать?

 

И воробьиха заплакала.

Воробей еще покричал-покричал, а потом решил:

 

- А может, она и не врет?.. Вдруг это действительно от меня? А что? Вырастет с орла ростом, а глаза и клюв - мои. И все будут говорить:"Ай да воробей! Орел!"

[navan]

Живой уголок

 

Началось зто семнадцатого числа. Год и месяц не помню, но то, что

двадцать третьего сентября, - это точно. Меня выдвинули тогда от предп-

риятия прыгать с парашютом на точность приземления. Приземлился я точнее

всех, поскольку остальных участников не удалось вытолкать из самолета.

За это на собрании вручили мне грамоту и здоровый кактус. Отказаться

я не смог, притащил урода домой. Поставил на окно и забыл о нем. Тем бо-

лее что мне поручили ориентироваться на местности за честь коллектива.

И вот однажды, год и месяц не помню, но число врезалось - десятого

мая 1969 года - я проснулся в холодном поту. Вы не поверите - на кактусе

полыхал огромный бутон красного цвета! Цветок так на меня подействовал,

что впервые за долгие годы безупречной службы я опоздал на три минуты,

за что с меня и срезали тринадцатую зарплату, чтобы другим было неповад-

но.

Через несколько дней цветок сморщился и отвалился от кактуса. В ком-

нате стало темно и грустно.

Вот тогда я начал собирать кактусы. Через два года у меня было

пятьдесят штук! Ознакомившись со специальной литературой, для чего приш-

лось выучить мексиканский язык, я сумел создать у себя дома для кактусов

прекрасные условия, не уступающие естественным. Но оказалось, что чело-

век в них выживает с трудом. Поэтому я долго не мог приспособиться к тем

условиям, которые создал для кактусов. Зато каждый день на одном из как-

тусов горел красный бутон!

Я завязал переписку с кактусистами разных стран и народов, обменивал-

ся с ними семенами. И тут как-то, не помню в каком месяце, но помню, что

двадцать пятого числа 1971 года, какой-то идиот из Бразилии прислал ры-

жие зернышки. Я сдуру посадил. Росло это безобразие очень быстро. Но

когда я понял, что это такое, - было поздно! Здоровенный баобабище пус-

тил корни в пол, вылез ветками из окна и облепил стекла соседей сверху.

Они подали в товарищеский суд. Мне присудили штраф в размере двадцати

пяти рублей и обязали ежемесячно подрезать ветки у соседей сверху и об-

рубать корни соседям снизу.

Каких только семян не присылали! Скоро у меня появились лимоны, бана-

ны и ананасы. Кто-то написал на работу, что ему не понятно, как я на

свою зарплату могу позволить себе такой стол. Меня пригласили в местком,

поручили собрать деньги на подарок Васильеву и проведать его: "Как-никак

человек болен. Уже два месяца не ходит на работу. Может быть, он хочет

пить".

Наверно, я путаю хронологию, но осенью, после обеда, ко мне пришел

человек с портфелем. Попили чаю с банановым вареньем, поболтали, а перед

уходом он сказал: "Извините, я чувствую, вы любите растительный мир во-

обще и животный, в частности. Я уезжаю на месяц в плавание, пусть это

время Лешка побудет у вас". Он вынул Лешку из портфеля. Это был питон.

Того человека я больше не видел, а с Лешкой до сих пор живем бок о бок.

Ему очень нравятся диетические яйца, пельмени и соседка по площадке,

Клавдия Петровна.

Вскоре ко мне стали приходить журналисты. Они фотографировали, брали

интервью и ананасы.

Боюсь ошибиться в хронологии, но в том году, когда я собрал небывалый

для наших широт урожай кокосов, юннаты из зоопарка принесли маленького

тигренка Цезаря. В том же урожайном году моряки теплохода "Крым" переда-

ли мне в дар двух львят. Степана и Машку.

Я никогда не думал, что можно так жрать! Вся зарплата и ананасы, не

съеденные журналистами, шли в обмен на мясо. И еще приходилось халту-

рить. Но я кормил не зря. Через год я имел в доме двух приличных львов и

одного тигра. Или двух тигров и одного льва? Хотя какое это имеет значе-

ние?

Когда Цезарь сошелся с Машкой, я думал, что сойду с ума! Степан уст-

раивал мне дикие сцены. И с горя загрыз страуса Ипполита. Зато у меня

освободилась постель, потому что гнездо, которое в ней устроил Ипполит,

я выкинул за ненадобностью.

Как-то утром, принимая ванну, я почувствовал, что принимаю ее не

один. И точно. Какие-то хулиганы подбросили крокодила!

Через полгода крокодил принес потомство, хотя я до сих пор не пойму,

откуда он его принес, поскольку был один. В газетах писали, что это

"редкий случай, потому что крокодилы в неволе размножаются с трудом". А

чего ему не размножаться? Я приходил с работы и в этой неволе чувствовал

себя как дома!

Один только раз я смалодушничал и, как посоветовали, оставил на ночь

дверь открытой. Сказали, может, кто-то уйдет. Результаты превзошли все

ожидания. Мало того, что никто не ушел, утром я обнаружил у себя еще

трех кошек, одну дворнягу и соседа, от которого ушла жена. Наутро к нам

попросилась женщина из сорок второй, к которой вернулся супруг, и пенси-

онер, который сильно страдал одиночеством. А как прикажете выставить па-

ру с годовалым ребенком? Сказали: "Больше жить с тещей не можем. Что хо-

тите, то и делайте!" Выделил им местечко около баобаба.

И потянулся народ. Через месяц наше племя насчитывало вместе с живот-

ными пятнадцать человек. Живем дружно. Вечерами собираемся у костра, од-

ни поют, другие подвывают тихонько, но мелодию держат все!

Не так давно была экскурсия. Люди из другого города приехали погля-

деть на наш живой уголок. Остались все, кроме экскурсовода. Она поехала

за следующей группой.

 

Да, однажды анонимка была. "Почему столько непрописанной живности

проживает незаконно на площади тридцать три квадратных метра, а я с суп-

ругом ютюсь вдвоем на площади тридцать два квадратных метра? Чем мы хуже

ихней скотины?" Мы знаем, кто писал. Это из тридцать четвертой Тонька

Тяжелая Рука. Собачатся с мужем, бьются до синяков, а после говорят,

что, мол, звери распоясались, к незнакомым женщинам пристают!

Эх, спустить бы на них Цезаря со Степаном! Да ладно. Что ж, выходит,

если с волками жить, так всем по-волчьи выть, что ли?

Но что ж они делают, а? Яд на лестнице сыплют, капканы ставят. Сиво-

лапов с рогатиной ломился в дверь, кричал: "Пусти на медведя один на

один, а то накипело!" Ну, дикари!

А у нас тихо, мирно: ты подвинешься, я сяду, я встану, ты ляжешь.

Да, если кому-нибудь нужны семена баобаба или просто детеныши кроко-

дила, заходите. На обмен приносите... ну, я не знаю... бусы красивые,

зеркальце, топоры. И такие палочки, знаете... тоненькие... Потереть о

коробочку - огонь получается. Честное слово!

[navan]

Лекарство

 

Господи! Что за жизнь пошла! В кармане шороху рублей на пятьдесят, не

больше! Полгода назад был Рокфеллером, а сегодня у нищего в кепке наки-

дано больше, но с ним рядом не сядешь. Все места заняты!

Жена ушла к другому и даже записки, гадина, не оставила - к кому

именно! Где, спрашивается, ее искать? Только она знает, где носки чис-

тые!

Лег на диван - за стеной сосед жену из последних сил лупит. И слова

через стенку отчетливо, бегущей по мозгу строкой. Думал, мат заглушу,

включил телевизор. По всем трем программам: рвануло, завалило, обруши-

лось, отравилось... Ну со всех сторон обложили... Сунулся в ванну за-

быться в воде. Намылился, вода в душе высморкалась и ушла. В Гольфстрим,

подлая, подалась, где теплее! Вытерся зажмурившись, чтоб мыло в глаза не

попало - оказалось, не полотенцем, а половой тряпкой! Кто ее тут пове-

сил? Кто?!

И тут вдобавок ко всему заболел зуб. Но как! Полез на потолок, на

стены. И слышу с той стороны по стене кто-то лезет, и не один! Все! Хва-

тит! Из любого положения есть выход! Где веревка? Та-ак. И веревки в

этом доме не найти! Остается одно. Из окна. Слава богу, этаж седьмой -

не промахнешься! Перед тем как стать на подоконник, кинул в рот табле-

точку анальгина. Пока дергал перекошенное за зиму окно, вдруг успокоился

анальгином зуб. Ушла боль из щеки, из головы, из сердца. А ну слезай с

подоконника! Если разобраться - все замечательно!

Денег мало? А когда и у кого их было много?

Жена ушла к другому. Ради бога! Пусть он тоже помучается! Целую неде-

лю свободен, раньше она не возвращается.

Сосед жену лупит за стенкой! А если без стенки? И они тебя в четыре

руки! По телевизору ужасы разные, но вокруг, пока до тебя не дошло! По

первой программе недолет, по второй - перелет, третья - мимо! Все еще

жив! Был бы порядок в доме, нашел бы веревку - повесился, чем бы тогда

телевизор смотрел? Чем вздрагивал от того, что на белом свете творится!

Это слава богу, что зуб заболел, а потом отпустило. Жизнь прекрасна.

Запомните: лучшее средство от хандры - зубная боль!

[navan]

Ты глянь

 

Вась, ты посмотри какая женщина! Видал? Ножка оканчивается каблучком

естественно, словно так и родилась на свет.

Ты никогда не стоял на каблуках, Вась? Я по молодости минуту стоял,

потом неделю лежал. Это прием дзюдо, стопу выворачивает. А они, смотри,

на каблуках бегают! Они на них по лестнице вверх к ребенку больному. Они

на каблуках вниз к начальству на ковер быстренько. На каблуках ждут, на

каблуках надеются, плачут на каблуках, целуются - живут на каблуках, Ва-

ся!

А все ради чего? За что страдают? Чтобы ножка казалась длиннее, а

спинка - короче. И так кажется, Вася. Смотри, кругом одни ноги. Как в

лесу, честное слово! Мы думаем, как бы дойти, они - о том, как пройти.

Вася, кто-нибудь смотрел на твои ноги? А ты на них смотрел? Пра-

вильно, твои ноги никого не волнуют. А ее ноги волнуют всех. Вишь, ози-

раются! Она свои ножки легкие переставляет и глазом даже не ведет, пото-

му что спинным мозгом чувствует: сзади все в порядке, мужики шеи вывер-

нули, окосели. А ей больше ничего и не нужно, Вась! А нам нужно. Тут на-

ша слабость и ее сила.

А сколько еще на ней непростого на кнопочках, крючочках, шнурочках -

ты бы во всем этом задохнулся, Вася, а она дышит. Причем как! Посмотри,

посмотри! Слева! Грудь поднялась, опустилась, опять поднялась. Что дела-

ет, а? Просто она так дышит. А у тебя, Вася, дыхание перехватывает, хотя

твою грудь ничего не стесняет, плевать ты хотел на свою грудь... Глянь

на ее лицо, Вась! Правей! Ага! Ну как? Это ты побрился - и король, а не

побрился - тоже король, только небритый. А у нее посмотри... Да не пока-

зывай ты пальцем! Достаточно, что я газетой показываю. Смотри: крем, те-

ни, тушь, помада, румяна, тон. И все так положено, ни за что не догада-

ешься, где кончается лицо и начинается косметика.

Ты никогда не красил глаза, Вася? Да они у тебя и так красные! А она

каждый день глазки себе рисует. Ее глаз - произведение искусства. Глаз

женщины, это надо видеть, Вася, если она тебя в него пустит!

Смотри, смотри, какая пошла! Не та, эта еще лучше! Ну как тебе моя?

Кажется, утром так и вскочила с постели румяная, глаз под аккуратно

растрепанной челкой горит. Кажется, все у нее хорошо. Спрятала неприят-

ности под румяна, обиду по скулам вверх в стороны развела, слезы назад

втянула - и взгляд получается влажный...

Вась, я от них балдею! Ты посмотри, пуговка у нее на блузочке вроде

бы расстегнулась. У тебя расстегнулась, оторвалась - это небрежность,

Вася. А у нее на одну пуговку не застегнуто - тут точный расчет, тайный

умысел. Попробуй глаза отвести. Не можешь. И я не могу. Никто не может.

А всего-то расстегнута одна пуговка. Учись, Вася!

А ты представь, сколько на все это надобно времени. И где его взять?

Ведь в остальном у нас все полы равны. Материальные ценности создают на-

равне, вот этим вот пальчиком с гладеньким ноготком. А в свободное время

рожают в основном они, Вася. Я узнавал - они! И кормят нас они, и Софья

Ковалевская при всем том была женщиной. Когда успевают? Да, зато им

бриться не надо! Это ты прав. Это они себе выбили.

А кто еще станет слушать нас, почему мы не стали, кем могли, а стали,

кем стали, и кто виноват - всю эту ежевечернюю тягомотину слушают они,

одной рукой стирая наши рубашки, второй стругая картошку, третьей воспи-

тывая наших бездарных детей.

А после всего кремом почистив зубы, а пастой покрыв лицо, падают за-

мертво в постель, где бормочут спросонья одно: "Гражданин, вы тут не

стояли!"

Вот так годами терпят нас и живут рядом с нами, ни разу толком не из-

менив, храня верность черт знает кому!

И при этом еще норовят одеться по моде. Да! Ты знаешь, что такое

"модно", Вась? Когда надето оба носка, причем одного цвета? Сильно ска-

зано.

А у них журнальчики, выкройки. Ночами чего-то шьют, плетут, вяжут,

либо пытаются подогнать фигуру под то, что достали.

А для чего они муки терпят? Что им надо? А надо им всем одного:

семьи, гнездышка, плеча надежного рядом.

И снится им сказочный принц вроде тебя, Вася!

[navan]

Багратион

 

Началось это той проклятой осенью, когда я покупал помидоры. Продавец

швырял в миску гнилые, я мигом выбрасывал, на красные менял, он красные

менял на гнилые, и в такой азарт вошли, что он начал швырять красные, а

я сдуру менял на гнилые! И тут очередь сзади взвыла: "Если первые выби-

рать начнут, последним только на расстройство желудка останется. За

красный обязан гнилой съесть, не подавишься, не Рокфеллер!!"

То ли оттого, что Рокфеллером обозвали, то ли от запаха гнили - орга-

низм затрясло. И слышу крик свой сумасшедший: "Перекусаю всех в порядке

очереди! Почему за свои деньги гнилью питаться должен?!" И помидорами

как зафугачу в очередь! Думал, все, убьют! Нет. Молчат, облизываются,

сок томатный с лица убирают. Поняли: раз человек один против очереди по-

шел - сдурел. С ним лучше не связываться.

Я теперь больше часу в очереди не жду. Час - все!

Зашел тут в пельменную. Вижу, очередь в кассу на месте марширует.

Оказывается, кассирша пельмени за кассой лопает. Кто-то интеллигентно

так ее спрашивает: "Простите, вы в другое время пообедать не можете?"

Кассирша отвечает сквозь пельменю: "А ты?!" И вся очередь хором считает,

как при запуске ракеты, сколько ей осталось: "Три, две, одна! Наелась!"

Наконец выбил я пельмени, к повару с подносом подхожу, говорю: "При-

ятного аппетита! Позвольте пару пельменей, горчица с собой. Кушать хо-

чется... Больше так не буду!"

Повар отвечает: "Пельмени кончились только что. А мясо в них - еще

утром". А у самого фигура такая - глупо спрашивать, где мясо из пельме-

ней. И тут, не знаю отчего - то ли пельмени в голову ударили, то ли...

Словом, хватаю повара за грудь, горчицей намазываю, кричу: "Уксусом

полью, съем с потрохами!" Через минуту ел то, что в жизни не кушал, а

повар каждый день.

Но знаете что странно? Когда ты с ними по-нормальному, с тобой - как

с идиотом. Как только идиотом прикинулся - все нормально!

Мне тут сосед, дядя Петя, говорит: "Я во время войны города приступом

брал. А тут бумажку подписать - тоже приступ, но сердечный. Подпиши,

Барклай, будь человеком. Ты все теперь можешь".

Ну, Барклай, потому что, когда зимой паровое отключили, я добился,

чтобы мне, как участнику Бородинского сражения, включили. Пришлось Барк-

лаем де Толли прикинуться. А вообще-то меня Толей зовут. Толя, и все. Я

им писал, звонил, ждал. Ничего.

Но когда я в жэк на табуретке ворвался: "Шашки наголо! Первая батарея

к бою! Даешь паровое!" Они сразу: "Все дадим! Успокойтесь, товарищ Баг-

ратион! Но скажите Кутузову, чтобы больше не присылали!"

И я подумал: что будет, если все чуть что на табуреты с шашками повс-

какивают? Это уже не Бородинское сражение - Ледовое побоище начнется.

К тому же выходить из себя все легче и легче, а вот обратно в себя -

все трудней. Тут как-то из себя вышел - вернулся, все от меня ушли. Же-

на, рыбки из аквариума.

Если вдруг кого-то из них увидите, передайте: я таблетки принимать

начал и снова тихий-тихий. Вчера помидоры купил - одна гниль, а я съел и

ни звука.

[navan]

Ежедневно

 

Вы не поверите: вот уже несколько лет во мне царит какое-то приподня-

тое настроение.

На работе ежедневно тружусь с огромным удовольствием, переходящим в

полное удовлетворение к концу месяца.

Во время обеденного перерыва питаюсь с огромной радостью в новой сто-

ловой, где все способствует выделению желудочного сока, вплоть до еды.

Которую ем с таким подъемом, с таким энтузиазмом, что до сих пор не пой-

му, что, собственно, все эти годы ем.

Дома... Дома просто плачу от радости, когда с чувством выполненного

долга, едва переступив порог, попадаю в объятия жены и подрастающего по-

коления, которому дал путевку в жизнь, а живем вместе.

Как подумаю, что жена является бессменным другом, товарищем, всем,

чем угодно, вот уже десять лет ежедневно, то испытываю такой прилив ра-

дости, что самому страшно. То же самое творится и с ней, родимой. Просто

готовы задушить друг друга в объятиях. Особенно я. О других женщинах да-

же не думаю. Что вы! Когда думать, если непрерывно рядом любимая жена.

Двое детей. Пацанов, шалопаев, бандитов рыжих, хотя я непреклонно чер-

ный. Собираясь в тесном семейном кругу, просто не знаем, куда деваться

от жгучей радости! Тем более что квартира небольшая, но дико уютная.

Ведь все сделано своими руками. Все! Антресольки, полочки, двери, окна,

потолок, пол, санузел работает, как зверь.

На работу еду как на праздник, в автобусе, который ходит строго по

расписанию, которого никто не знает, однако все помещаются. Иногда вооб-

ще автобуса нет, а все помещаются! Едем в приподнятом настроении, просто

висим в воздухе. А воздух!.. Если вздохнуть. Не надышишься им!

На работе так окружен друзьями, что враги просто не могут пробиться.

Трудно поверить, что на свете может быть такой спаянный коллектив. Не

оставят тебя в беде, в радости, в горе, в получку, в аванс, в выходные и

праздничные дни. О буднях не говорю.

Каждый вечер, честное слово, каждый вечер всей семьей садимся за пиа-

нино и в любую погоду играем в восемь рук что-то из сокровищницы нашей

музыкальной культуры. Все помещаемся, хотя тесновато и трудно с клавиша-

ми, а чтоб всем сесть, кому-то приходится выйти. Но звучания, как гово-

рит участковый, добились замечательного, особенно когда соседи подхваты-

вают мелодию на виолончелях или просто затягивают свое в ответ на наше.

У нас удивительный двор! Чем-то напоминает раздолье. Озеленен пол-

ностью в синий цвет. Ничего более зеленого не нашлось, оно кончилось.

Качели скрипят, но зато как раскачиваются с утра до вечера. А по но-

чам!.. Вверх-вниз! Вверх-вниз! Так привык, что, когда они не скрипят,

останавливаются, просыпаюсь в холодном поту.

С таким оптимизмом смотрю в будущее, что для настоящего уже не хвата-

ет. Все время сам себе по-хорошему завидую...

Да что ж это такое со мной, а? Доктор?

[navan]

Адреса

 

Опять задерживают рейс на Батуми. Нелетная погода. В кои-то веки соб-

рался лететь - чем нелетная? Нико ждет. Он сказал: "Приезжай, гостем бу-

дешь!" Я так давно не был гостем. Нико говорил: "Будешь пить молодое ви-

но, есть хин... хин..." Не помню, но вкусно... наверное. Вот, адрес

есть. Батуми, Тургенева, дом четыре... А квартира? Да! Нико сказал,

квартира - это и есть дом. Дом-квартира... Он сказал: "А полетим сегод-

ня? С сестрой познакомлю". Чудной! Что я, птица, чтобы взлетать, не ду-

мая? А голова на что?

А может, так и надо? Почему не сорвался, не бросил все? А что бро-

сать? Что нас держит тут, кроме земного притяжения?

Почему хорошо там, где нас нет? Может, и хорошо оттого, что нас нет?

Прилетим, испортим, а пока там хорошо. Одни летят сюда, другие отсюда...

Что же он говорил вкусное с мясом?.. Хинпури?.. Нет...

Загорелось! Регистрация на Владивосток. Почему не Батуми? Владивос-

ток, Владивосток... У меня же там есть... Валентин! Вот адрес. Еще и

лучше. Еще и дальше. На берегу океана. С ума сойти! Окна у Валентина вы-

ходят на океан. А куда выходит мое окно? Никуда не выходит. Хоть окно

должно выходить куда-то. Лечу! Владивосток принимает! Океан! Плыви, куда

хочешь, тони, где вздумается. Полная свобода. Да-да-да! Послать все по-

дальше, начать с белого листа, с понедельника на берегу океана! Какой я,

к черту, инженер, я в душе морской волк. Неужели там не требуются морс-

кие волки на постоянную и временную работу? Господи, лету-то всего де-

вять часов. Девять... А сейчас?.. Сколько? Значит, завтра к матери не

зайду опять... Просила мусор вынести в декабре. Кроме меня, никто не мо-

жет. Все на мне, все. Сашка позвонит насчет лекарства... У меня же нико-

го нет в аптеке, зачем обещал? Завтра суббота. Это значит - к сестре.

Посидеть с ее ребенком. Хоть в субботу имеет она право отдохнуть? Имеет.

А я?.. Неужели человек не имеет права нырнуть в океан и обратно?

О, загорелось! Посадка на рейс Москва - Париж? Вот это рейс! Париж,

Па... Да у меня адрес есть. Вот. Визитная карточка. Мсье Жорж. Стояли на

улице, так он, здесь я, честное слово! Он еще спрашивал, как пройти к

универмагу. Что ему в нашем универмаге понадобилось, ума не приложу.

Мсье Жорж Латен. Адрес не прочесть, не по-нашему, но парижане объяснят,

они обязательно объяснят, как пройти, и я пойму. В лепешку расшибусь, но

пойму. Париж... Еще значок ему подарил. На память о себе. Сувенир. Пре-

зент НТО - Научно-техническое общество. Уес? Ол райт! Заходить, когда

буду в Париже? Чтоб я был в Париже и не зашел? Не так воспитаны, Жорж!

Когда прилечу? Да вот только ремонт закончу. И дела тут. Бизнес! Бутылки

накопились, надо сдать. Ну, мани-мани, франки. Но когда вернусь, первым

делом к вам, а потом уже к остальным французам. Оревуар, Жорж!

Оревуар... Громко сказал. Две женщины покраснели - что-то им в буквах

почудилось.

А что? Рвануть в Париж? Ведь адрес есть. На улице не останусь. Окна

заклею, когда вернусь из Парижа. Жена тут не замерзнет. У нее кофта теп-

лая, еще не старая, только на локтях протерлась. Я ей из Парижа кожаные

заплатки привезу. Ругатъся не будет. Заплачет. Каждый раз плачет, когда

из Парижа к утру возвращаюсь... Нет, сегодня в Париж никак, вот окна

заклею... В другой раз. Адреса-то есть! Вот они, вот. Батуми, Владивос-

ток, Париж, Киев, Наратай какой-то. По всему миру, по всей земле горят

посадочные огни. Везде дадут переночевать, воды испить. Адреса есть,

значит, могу, пусть не сегодня, завтра, послезавтра, но могу! Главное -

не чувство полета, а чувство возможности чувства полета. Вот от чего

захватывает дух.

Ого! Семь часов. Пора лететь домой. Что-то важное там. Раз никуда не

лечу, значит, там очень важное... Если опять никуда не лечу...

[navan]

Женись, Не женись...

 

Одни говорят: не будь дураком - женись! Другие говорят: не будь дура-

ком - не женись! Так как тут не быть дураком! Кем быть?!

Говорят: если жениться, то на женщинах. Тут выбора нет. Но на каких?

Старше или младше? Если она старше тебя, то, как говорят пострадавшие,

жить с ней проще. Проще, но не долго. Потому что скоро она тебе в матери

начинает годиться. А потом в отцы.

Если наоборот - она младше, а ты старше, то, по словам потерпевших, с

ней лучше, но дольше. Потому что она хороша, как майская роза, и с утра

до вечера цветет, а ты, как старший товарищ, все делаешь сам. Готовишь,

стираешь, ешь и ждешь, когда этот бутончик распустится!

Ну, так как же?! Ладно, с этим разобрались.

А что лучше: умные жены или, наоборот, красивые? Конечно, каждому

мужчине приятно держать в доме красивую женщину. Но кто себе это может

позволить? Остальные ходят в гости посмотреть. Начинается необоснованная

ревность, неоправданные побои, непредумышленные убийства, словом, нер-

вотрепка!

А умные? Иметь жену умнее себя - это на любителя. Зато с глупой сам

чувствуешь себя академиком! Но это не жизнь, а сплошной симпозиум!

Ладно. С этим разобрались.

Хорошо, когда она хозяйственная или, наоборот, бесхозная? С хо-

зяйственной всегда накормлен, заштопан, выглажен, побрит. Дома полный

порядок. Придраться не к чему. Значит, целыми днями ходишь, ищешь, к че-

му бы придраться?! Если она бесхозная, все вверх дном, и два часа ищешь

брюки, потом плюешь и уходишь в пиджаке. Так жить, конечно, интересней,

но сколько так вытерпишь?

И если жениться, то как часто?

Но иногда хочется простой человеческой ласки, а дома жена! Как быть?

И, наконец, сколько надо иметь детей? У кого их нет, советуют:

пять-шесть, у кого единственный, говорят: один - многовато! И почему,

когда ждешь мальчика, рождается девочка, ждешь девочку - рождается

мальчик. А когда вообще никого не ждешь - откуда ни возьмись - двойня!

И еще. Если уж ты женился, и живешь, не рыпаешься, то дарить ей цветы

каждый день, чтобы к запаху их привыкла, или каждый год, чтоб от мимозы

шарахалась и плакала?

Если помогать ей по хозяйству, то брать на себя только мужскую часть

ее работы или не мешать ей? Пусть гармонично развивается.

Уступать ей во всем или только в том, что самому хочется? Сохранять

ли ей верность? Если сохранять, то сколько раз? Как часто говорить ей,

что она самая хорошая, самая красивая, самая единственная? Раз в неделю?

Или по четвергам? Или сказать один раз, но так, чтобы на всю жизнь за-

помнила!

Вот так-то. И с этим разобрались! Так что выход один. Даже два! Или

женись, или, в крайнем случае, не женись!

А там разберемся. Ведь вся наша жизнь состоит из мелочей, на которые

не стоит обращать внимания.

[navan]

Джоконда

 

Рабочий день кончился. Александр Сергеевич Кукин отстоял в очереди за

пивом, выпил большую кружку, подумал, добавил маленькую и решил пойти

домой пешком, подышать свежим воздухом в конце концов.

За углом шевелился хвост длиннющей очереди. "Что выкинули?" - поинте-

ресовался Александр Сергеевич. "Джоконду!" - гордо ответила девушка с

большой хозяйственной сумкой. "Надо бы взять", - машинально подумал Ку-

кин, но, прислушавшись к разговорам, понял, о чем идет речь, и усмехнул-

ся: "Да. Деградируешь, Кукин. Забыл, кто такая Джоконда. А когда-то мар-

ки по живописи собирал!"

Александр Сергеевич разглядывал лица стоящих в очереди: "Вот люди,

следят, мерзавцы, за искусством. Интересуются! Театры, музеи, рестораны.

А я? Придешь с работы - диван, телевизор, сигаретка, - все развлечения.

Вырвешься иногда с людьми посидеть - так дома она глазами тебя изве-

дет! А так охота пожить культурной жизнью!" - мрачно подумал Кукин. И

занял очередь.

Продвигались мучительно медленно. Из разговоров выяснилось, что Джо-

конда - любовница Джулиано Медичи, герцогиня Констанца д'Авалос. Не

просто Авалос, а "д"! Некоторые утверждали, что она, наоборот, была за-

конной женой богатого флорентинца Франческо Джоконды. И взяла фамилию

мужа, Джоконды.

- А вы как думаете, гражданин? - спросил у Кукина мужчина сквозь доб-

ротную бороду.

"Побрился бы, искусствовед!" - подумал Александр Сергеевич и сказал:

- Видите ли, мне плевать, чья она была любовница или жена. Для меня

она произведение искусства!

До входа в музей доползли через четыре часа. Кукин извелся и прокли-

нал себя и Джоконду. Но столько выстояв, уйти не было сил.

От очереди отсекли кусок с Александром Сергеевичем и запустили в му-

зей. Он почувствовал второе дыхание, но внутри дела пошли еще хуже.

- Букинисты! - выругался Александр Сергеевич, пытаясь определить нао-

щупь, сколько в кармане денег мелочью, и нащупал крупную семечку. Он ки-

нул ее в рот и сплюнул шелуху на пол. В это время его вынесло наконец к

картине.

Кукин еще не успел толком разглядеть за спинами, что там нарисовано,

как почувствовал на себе чей-то взгляд. "Неужели персонал заметил, что я

шелуху на пол бросил?" - Александр Сергеевич покраснел и вдруг увидел

женщину, которая не сводила с него глаз, едва заметно улыбаясь.

Это была Джоконда. Законная жена Франческо Джоконды. Взглядом она да-

вала понять, что видела, как Кукин сплюнул шелуху на паркет, но все ос-

танется между ними. Александр Сергеевич смутился еще больше, попытался

спрятаться за чью-то восторженную спину и оторопел, увидев, как выраже-

ние лица на картине изменилось. Оно стало надменным, и, хотя рот Джокон-

ды был закрыт, Кукин услышал шепот: "Свинья!"

Александр Сергеевич пошатнулся, сошел с чьей-то ноги, но отвести от

портрета глаза не мог. Съеживаясь он почему-то начал оправдываться:

- В чем, собственно говоря, дело? Не из-за шелупайки же? А что тогда?

Если вы имеете в виду, что маме обещал вчера заехать, так я завтра у нее

буду обязательно! Десятка в кармане не заначенная, она премия... Вчера

не по своей вине задержался: собрание было. Подведение итогов. Сами зна-

ете, чем это обычно кончается...

Джоконда слушала внимательно, но по улыбке чувствовалось, она прек-

расно знает, как все было на самом деле.

- А что, я уже не могу посидеть с друзьями по-человечески?! Ишь вы

какая! А Виолетты Васильевны там не было!

Кукин понимал, что сбивается на разговор с женой, но ничего не мог

поделать, загипнотизированный удивительными глазами Моны Лизы. Его тол-

кали в спину, хватали за руки, почему-то шепотом говорили:

- Гражданин, совесть есть? Свое отсмотрели - дайте другим. Мы тоже

деньги платили!

И тут что-то произошло в голове Александра Сергеевича. Он бросился к

портрету, закрыл его телом, закричал:

- Хватит глазеть! Дайте женщине отдохнуть! Сколько лет можно на вас

смотреть? Противно же! Ты устала?

Джоконда еле заметно улыбнулась, не раздвигая губ.

- Видели?! - завопил Кукин. - А я что говорил? Если она воспитанный

человек и терпит, так вы обрадовались?! Разойдись!!

Началась давка.

Александр Сергеевич сражался минут десять. Наконец его вывели на ули-

цу.

- Ваше поведение следует рассматривать как хулиганскую выходку. Но,

учитывая, что хулиганская выходка была спровоцирована шедевром мирового

искусства, - вы свободны. Уже пятого сегодня выводим.

- Но скажите, она правда улыбается или мне показалось?

- А черт ее знает, - покачал головой милиционер и улыбнулся загадоч-

ной улыбкой Моны Лизы.

Кукин медленно брел по улице.

- Мона Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это, и за это, и за то... -

бубнил Александр Сергеевич. Внезапно лицо Моны Лизы начало двоиться, на

него наплывало другое лицо, потом они наложились друг на друга, пол-

ностью совпали, и Кукин едва не полетел под машину:

- Лиза! Господи! Лиза! Да это же моя Елизавета!!!

Сомнений быть не могло. На картине Леонардо да Винчи была изображена

супруга Александра Сергеевича Елизавета Петровна в масштабе один к одно-

му. Комок подступил к горлу Кукина:

- С кем живу? С шедевром мирового искусства! Народ сутки в очереди

стоит, по рублю платит, чтобы одним глазком увидеть, а я с ней восемь

лет живу и бесплатно!

Александр Сергеевич всхлипнул:

- Скотина! Кто я такой? Герцог? Директор? А она герцогиня Елизавета

д'Петровна. Может быть, я умница или просто красавец? С такой-то морда-

хой?! Что же я ей дал за красоту и ум? Дворец однокомнатный. Совмещенный

санузел. И две тысячи лир годового дохода. Приемы устраиваю, балы? Где

ей сверкать красотой, блистать умом? На кухне? Когда голову ломает, чем

меня накормить... А когда-то подавала надежды. На пианино играла. Вплоть

до Бетховена! И все наизусть, наизусть!

Сукин я сын! Чуть на работе не так или настроение плохое - по столу

кулаком грохнешь: почему суп холодный?! Отчего картошка недожарена?! Я,

видите ли, люблю с корочкой, чтобы на зубах хрустело.

Кукин хрустнул зубами.

- А она все молчит. Чуть улыбнется, как все Моны Лизы, и молчит. Лишь

на глазах слезинка блеснет. А как она раньше смеялась...

Ни в театр ее не свожу, ни в музей, ни в цирк. В компанию не беру -

ей все некогда.

Телевизором не пользуется, это я потом, если поговорить охота, расс-

казываю ей, что было в четвертой серии. Кто такой Третьяк, не догадыва-

ется.

Понедельники от суббот не отличает. Хоть бы раз вышла на улицу просто

так, без дела, чтобы идти, не бежать.

Купил косметики ей на пять рублей. Так она краситься не успевает. Ру-

ки! Ее тонкие руки с длинными пальцами покраснели от стирки. Увидел бы

Леонардо да Винчи, что с ней стало!

Кукин ударом кулака согнул фонарный столб и зашагал дальше, сбивая

прохожих.

- Раньше на нее оглядывались все нормальные мужчины, а теперь ни одна

свинья не обернется! И никто ей не поможет! Сына вырастил - пять лет му-

жику, - ничего по дому не делает!

- А я?! - Александр Сергеевич плюнул на крышу троллейбуса. - В мага-

зин лишний раз не схожу. Пол мыть брезгую. - Кукин застонал и сдвинул

плечом газетный киоск. - Такую Мону Лизу угробил. Варвар! Да я с ней ря-

дом жить не достоин! Мне у нее конюхом быть! А где ее карета, где?! -

Александр Сергеевич пнул ногой "Жигули", и они покатились по асфальту.

- Все! Хватит! Отныне превращу свой дом в музей-квартиру. Моне Лизе -

человеческие условия. Газ, водопровод, электронагревательные приборы пе-

реходят в руки народа, то есть в мои!

Кукин, громко выкрикивая лозунги, шагал к рынку.

- На доме повешу табличку: " Здесь живет Мона Лиза Петровна". Вход с

одиннадцати до двадцати часов. Выходной - понедельник. Взрослые -

пятьдесят копеек. Дети с инвалидами - тридцать. Тьфу, дьявол! Что я не-

су?! Она просила принести три кило картошки - я ей двадцать принесу! И

не картошки, а лука. На все деньги лука! - думал он, проталкиваясь между

покупателями.

Через пять минут Александр Сергеевич выбегал с рынка, прижимая к гру-

ди три красные гвоздики и авоську с морковкой.

Дрожащими руками он открыл дверь квартиры. На шум вышла Елизавета

Петровна в стареньком халате, с кочаном капусты в руках. Ее прекрасные

глаза грустно смотрели на Кукина, губы чуть приоткрылись в улыбке.

Похолодев от жуткого сходства жены с портретом, Александр Сергеевич

бухнулся на колени, рассыпая морковку, и, выхватив из-за спины гвоздики,

срываясь на шепот, произнес:

- Джоконда моя! Отныне...

Мона Лиза выронила кочан и устало прислонилась к стене.

[navan]

Змеюка

 

Опять начинается! Кто дома не бывает? Я? А кто был в прошлый четверг,

если не я?

Что? Не понял. Ты ревнуешь? Выкладывай, кто твои друзья-соперницы.

Не понял. Что-что? Катерина?! Ну у тебя и вкус! Что в твоей Катерине

особенного? Что ты в ней нашла, кроме фигуры? Она думает, если манекен-

щица, то кругом "ах" да "ох". Когда идешь с ней по улице - оборачивают-

ся. Но нельзя всю жизнь ходить по улице. А в помещении приходится разго-

варивать. Для этого в голове должна быть хоть чайная ложка мозга. Твоя

Катерина произносит пять слов в минуту, из них шесть - неизвестно зачем.

С ней поговоришь - и чувство такое, будто разгрузил вагон цемента, а те-

бе говорят: "Не тот вагон разгрузили, кидайте обратно!" И ты, моя умни-

ца, ревнуешь? Перестань!

...Не понял. Что-что? Валентина? Что за намеки? Ты ее видела? Нет?

Тебе повезло. Представь существо, у которого не найти границы между го-

ловой, туловищем и ногами. Девушка весит девяносто шесть кило в одежде.

А без нее еще больше. С ней только на кухне сидеть, когда свет выключен.

Подумаешь, умная она. Любую неприятность за полгода предсказать может. А

не предскажи она, так и неприятности не было бы?

Вот змеюка, да?

...Не понял. Что-что? Клава? Вот видишь, до чего ты докатилась? По-

бойся бога! У нее же глаза через нос друг на друга смотрят, не мигая.

Кроме себя, никого ие видит. Эгоистка. Представляешь, глазки? Вот так,

крест-накрест! Чтобы встретиться с ней глазами, надо встать на стул и

прыгнуть. В пути встретишься, если голову вот так повернешь. С ней

только акробату кокетничать. А какой из меня акробат? Гимнастику по ут-

рам не делаю... Кстати, тренировочный костюм заштопала? Хочешь, по утрам

вместе бегать будем? Вокруг дома? Ты да я... Никуда я с Клавой не бегал!

Ты представляешь, о ком говоришь? Вот такие глазки! Да я забыл, когда в

последний раз встречался с ней глазами. Да и зачем? Единственный плюс -

пончики с брусникой. Что лихо, то лихо. Тонну съешь, не заметишь! Но

смотреть на нее при этом или говорить невозможно. С ней интересно только

жевать. В этом весь флирт. У меня из-за нее живот растет. Она нарочно

скармливает, чтобы ты меня разлюбила. Вот змеюка, правда?

А мы живот подберем - и все как прежде, да? Ну поцелуй своего то-

полька в щечку!

...Не понял. Кто следующий? Что-что? Здоровякова? Ну, извини. Это уж

чересчур! Ну кому нужна женщина, которую только в морской бинокль разг-

лядеть можно? Дюймовочка! Я ее как-нибудь принесу - обхохочешься. И эти

ее путевки в Сочи. В августе. Ты же не знаешь, что это такое. Пляж -

сковородка! Я горел и линял, как заяц, только успевал кожу снимать! И

все из-за нее. Змеюка!

Если бы ты знала, родная, как они мне все надоели! Иногда так хочется

домашнего уюта. Летишь домой по лестнице бегом, как мальчик, открываешь

дверь... а тут ты! И начинается.

Чудачка ты! Ну к кому ты ревнуешь, к кому? У тебя такие бездонные си-

ние глаза. Карие? Тем более. А какая у тебя замечательная кожа! Любая в

огонь бросится, чтобы потом твою пересадили. Какие у тебя замечательные

котлеты. Всегда котлеты и всегда замечательные. Соли маловато, но ведь

ты купишь еще, правда? А кто за меня переживает, как не ты, солнышко

мое? Зачем нам скандалы? Из-за чего? Из-за каких-то пяти-шести женщин?

Да они мизинца твоего не стоят! Я им так завтра и скажу. Перестань. Пос-

мотри, как смотрят дети, что они о тебе подумают? Ну успокойся!

О господи! Ну почему я не могу хоть один-единственный вечер провести

спокойно в кругу семьи? Если бы ты знала, как я по всему этому соскучил-

ся!