Карусель

[DOMINIK]

- Старший сержант Филипченко. – Усатый страж видимости порядка на дорогах лениво козырнул выскочившему из машины водителю, мысленно калькулируя воспитательную беседу. – Нарушаем, значит?

 

Проштрафившийся повел себя странно. Вместо того чтобы смущенно улыбнуться и, разведя руками, посетовать на плохую видимость или что-нибудь в этом духе, он вперил раздраженный взгляд в лоснящуюся переносицу Филипченко и свистящим шепотом, сквозь стиснутые зубы, выплюнул очень нехорошие слова:

 

- Тебе что, сержант, надоело старшим быть? Совсем нюх потерял, да?

 

- Не понял… - на всякий случай решил уточнить Филипченко.

 

- Ты мне, сволочь, операцию срывать будешь? Тебя что – не предупредили?

 

- Никак… - начал было старший сержант, но передумал, решив проявить бдительность, - а ты… вы, собственно говоря…

 

Странный темноволосый водитель лет двадцати восьми от роду, с колючим взглядом, договорить ему не позволил:

 

- Молчать! – процедил он тоном пожизненного генеральского зятя. Потом отвел глаза от переносицы Филипченко и, недобро прищурившись, уставился куда-то в конец проспекта. – Давно здесь стоишь?

 

- С шести утра, - осторожно ответил гибддэшник.

 

- Машина... Вольво… Семьсот сороковая... Темно-синяя… Государственный номер РР 313… Давно… проезжала? – отчеканил вопрос темноволосый.

 

Филипченко напрягся, вспоминая проехавшие за полдня автомобили, подняв глаза к небу и беззвучно шевеля губами. Воспоминания ограничивались пятью с половиной тысячами рублей.

 

- Не было такой, – уверенно заявил он.

 

- Точно? – взгляд странного типа вернулся к переносице собеседника.

 

- Точно! – Боднул головой старший сержант.

 

- Смотри… как там тебя… Филиппенко…

 

- Старший сержант Филипченко!

 

- Пока еще – старший, - поправил темноволосый. – В этой Вольво едет сам Батон. Слыхал про такого? – словно сомневаясь в чем-то, спросил он.

 

Про какого-то Батона Филипченко, безусловно, слышал, и потому лишь молча кивнул.

 

- Так вот, старшой, - темноволосый по-отечески положил руку на сержантский погон, - ты лучше не геройствуй. Побереги, понял?

 

- Что беречь? – спросил вконец запутавшийся Филипченко.

 

- Да все береги. Все, - утомленно улыбнулся странный водитель, открывая дверь серого Опеля и усаживаясь на сидение.

 

Машина, пыхнув облачком газов в морозный воздух, мягко пошуршала по очищенному от снега асфальту…

 

 

…- Что это было, Гена? – спросил сидящий справа от водителя пассажир.

 

- Тренировка, Сань, обычная тренировка, - ответил, улыбаясь, темноволосый. – Я считаю, что нам, актерам, подобные тренировки очень полезны. А вдруг завтра роль милицейского чина предложат, надо же попробовать, а? – добавил он подмигнув.

 

Плетущемуся к своей будке недовольному Филипченко послышалось, будто в тихий рокот мотора удаляющегося Опеля вплелся совсем посторонний звук – грохот здорового мужского хохота.

 

 

***

 

 

Виктор Юрьевич вышел из банка, пугливо озираясь по сторонам и крепко, словно удостоверение олигарха, прижимая к груди толстый портфель. Как же он всегда боялся этого момента – когда нога только ступает на крыльцо, а в портфеле лежит месячная зарплата всей немаленькой фирмы! Одно успокаивало: в этот раз бояться нужно не всю дорогу, а только до двери автомобиля. Хотя неизвестно еще, что лучше – дрожать над чужими деньгами в общественном транспорте, или вернуться в офис на взятой без спроса машине главбуха. «Ну, сколько можно, в конце концов, - думал отчаянный кассир, - сколько можно так рисковать, возя большие деньги в трамвае?! Я ведь не мальчик уже, все-таки!»

 

Мальчиком Виктор Юрьевич действительно не был, и не был им уже больше сорока лет. Хотя сегодня совершил по-настоящему ребяческий поступок – спер со стола начальника ключи и угнал, по сути, его любимое, много лет лелеянное средство передвижения. Да, с главбухом они давние приятели, но кто ж его знает, что для Мишки важнее – двуногий товарищ или четырехколесный любимец.

 

Так или иначе, но возвращаться в офис было боязно. Виктор Юрьевич сел за руль, аккуратно пристроил портфель на правое сиденье, зачем-то протер очки и завел двигатель. Немолодая темно-синяя Вольво, государственный номер РР 313, не спеша, выехала со стоянки и тронулась в сторону проспекта.

 

Немного поколесив и постояв на светофорах, машина, наконец, свернула к офису, приближая миг встречи с начальством и увеличивая нервную взвинченность Виктора Юрьевича. Когда до родного бизнес-центра оставалось около трех сотен метров, истошная трель милицейского свистка ворвалась в приоткрытое окошко, едва не взорвав и без того бешено стучащее сердце несчастного кассира. Виктор Юрьевич с захватившей все его существо паникой увидел, как от будки постового к нему, маша жезлом и выпучив глаза, бежит на полусогнутых ногах усатый инспектор, зачем-то схватившийся за кобуру пистолета. «Ну, вот и доездился», - подумал начинающий и, похоже, уже завязывающий автоугонщик, нажимая ослабевшей ногой на педаль тормоза и даже не подумав выйти наружу.

 

 

***

 

 

Старший сержант Филипченко лютовал. Его свисток непрерывно исполнял арию «Нежданного гостя», жезл неистово буравил воздух, вызывая ужас на лицах проезжающих водителей. Какой-то сопляк, пусть и при высоких чинах, отчитал его по-полной, и за что?! – за обычную несогласованность работы отделов, служб и ведомств. Нервы нужно было немедленно успокоить, благо поводов для этого проезжающие давали достаточно.

 

Удовлетворенно вернувшись на свое место после очередной экзекуции, Филипченко бросил взгляд на вверенное его заботам пространство и обмер. К перекрестку медленно подъезжала темно-синяя Вольво с врезавшимся в память номером – РР 313.

 

Забыв о совете наглого офицера поберечься, старший сержант выскочил из будки как собака на шорох и бросился в атаку, выдувая из свистка все, на что тот был способен.

 

Хлипкий очкарик за рулем смотрел на приближающегося инспектора, как и должен был смотреть на его месте любой воспитанный водитель – с явной готовностью хлопнуться в обморок. Он даже побледнел, словно благородная девица при первой встрече с матросом. Это немного успокоило Филипченко. Страшный Батон оказался не таким уж и страшным. Или, может, это и не Батон вовсе?

 

- Старший сержант Филипченко, - представился постовой, подойдя вплотную и продолжая держать руку на кобуре. – Документики попрошу.

 

- П-пожалуйста, - проблеял очкарик, подавая в окошко свои небольшие, но защищенные пластиком права.

 

- Батонов Виктор Юрьевич, - прочел вслух инспектор. «Точно! Батон!» - подумал он. – Будьте добры документы на машину.

 

- У меня… их нет, - охнул «рецидивист», вспоминая, что не догадался вытащить документы из Мишкиного пиджака.

 

- Вот как? – хмыкнул Филипченко… и тут его взгляд зафиксировал пухлый портфель на правом сидении. Тренированное чутье старого гаишника подсказало, что в нем – самое важное. – А что в портфеле? – хрипло спросил он.

 

- Деньги, - легко признался «Батон».

 

- Откройте, - почему-то снова хрипло приказал постовой.

 

Очкарик послушно открыл портфель, не ожидая ничего страшного от человека в мундире. Пачки купюр в банковской упаковке ввергли представителя закона в состояние полной прострации. С трудом оправившись, он спросил:

 

- Из банка?

 

- Да, - подтвердил водитель и, заметив, что рука на кобуре странно зашевелилась, добавил: - Это зарплата.

 

- Понимаю, - процедил Филипченко, - зарплата… лет на пятнадцать, наверное.

 

- Что Вы, - засмущался очкарик, - это за месяц.

 

Глаза старшего сержанта опасно потемнели. Ничего себе! Ему, небось, года не хватит, чтобы в поте лица махая жезлом заработать такую сумму, которая лежала сейчас в портфеле. На месяц?! «Надо вызывать подкрепление, - мелькнула мысль, - Батон явно с «дела» возвращается».

 

Он снял с пояса рацию, и в этот момент сзади послышался знакомый голос:

 

- Эй, старшой!..

 

 

***

 

 

…- Ох, Сань, спасибо тебе, сам бы я не смог нормальные кольца выбрать, - поблагодарил друга темноволосый Гена, отъезжая от ювелирного магазина. – Не разбираюсь я в украшениях. И вообще, зачем нужны эти ритуалы – не понимаю.

 

- Дурак ты, - беззлобно огрызнулся Саня, - для женщины обручальное кольцо – не просто украшение, а символ.

 

- Чего – символ? Прикованной чужой свободы?

 

- Может и так, - ухмыльнулся Саня. – А только кольца купить нужно.

 

- Так я и не спорю. С деньгами просто туговато. Ролей не дают. Сам понимаешь, кому режиссер роли дает – любимчикам, а не талантам.- Он задрал пальцем собственный нос и рассмеялся.

 

- Да ладно тебе! Ролей не дают, катайся по городу да «бомби» в свое удовольствие. Пусть хотя бы машина сама себя кормит.

 

- Да боюсь я «бомбить», если честно, - сказал Гена, немного помолчав, - разное рассказывают…

 

- А ты разному не верь. Хотя, конечно, думать надо, кого брать, а кого нет. Вон видишь – мужик бритый голосует? Ничего, вроде. Куртка у него дорогая… Подбросим?

 

Гена бросил сомневающийся взгляд на мужика в широкой кожаной куртке, потом вздохнул и притормозил.

 

- До метро, - басом бросил в окно бритоголовый.

 

- Садись, - кивнул головой Саня. Бритый солидно забрался на заднее сиденье.

 

 

Подъезжая к перекрестку, за которым Гена не так давно тренировал актерские навыки, Саня разглядел знакомую фигуру у темно-синей машины. Бросив взгляд на ее номер, Саня присвистнул и ткнул пальцем в лобовое стекло.

 

- Глянь-ка, ничего не напоминает?

 

- Ничего себе совпадение! – в свою очередь присвистнул Гена. На его лице появилась лукавая улыбка. Серый Опель остановился. – Эй, старшой! – крикнул Гена в окошко, - что, не терпится Батона взять? Ты смотри…

 

В этот момент что-то холодное и жуткое прикоснулось к его щеке.

 

- Ты что, сучонок, Батона надумал сдать? – донесся сзади злой удушливый шепот.

 

Скосив глаза, Гена увидел в зеркале заднего вида перекошенное ненавистью лицо пассажира и пистолет, прижатый к щеке. Внутри стало нехорошо.

 

- А ну, трогай, гаденыш! Быстро! – приказал Батон. Гена надавил на газ.

 

 

***

 

Старший сержант Филипченко ничего не понимал. Он видел, как рванул с места серый Опель с давешним темноволосым за рулем; и разглядел на заднем сидении человека с пистолетом в руках. Но перед ним самим, в темно-синей Вольво, находился знаменитый Батон.

 

Мысль инспектора, мгновенно возвысившись до уровня мыслей Чернышевского, родила гениальный вопрос: «Что делать?» Филипченко поднял к губам рацию.

 

- Дежурный! Докладывает старший сержант Филипченко. Мимо меня проехал серый Опель. На заднем сидении – человек с пистолетом, держит водителя под прицелом. Преследовать не могу, поскольку задержал опасного рецидивиста Батона. Прошу подкрепления.

 

Выслушав ответный треск рации, он сказал: «Есть!» и повернулся к снова побледневшему «Батону».

 

- Ну что? Выходи, Батон,.. только осторожно. Сейчас я тебя нарезать буду.

 

Именно в этот момент Виктор Юрьевич все же грохнулся в обморок.

 

© 7_korov