Шрам.

[DOMINIK]

Алексей Володин мрачно курил у входа в больницу.

Стылый ноябрьский ветер, задувая в рукава и под шелковое кашне, так и норовил пробраться сквозь кожанку. Осыпавшаяся листва прибитая к асфальту недавним дождем неприятно почавкивала под ногами.

«Где ж ты там застрял?», подумал он, поплотнее запахивая воротник в ожидании Паши, хирурга из его же отделения, которого пообещал подкинуть до метро.

Усталость давала о себе знать. Ноги гудели. Три мощнейшие операции за день. И это после ночного дежурства. Хотелось спать и … нет, только спать. А до дома еще надо было добраться по пробкам, коих в Москве с каждым днем становилось все больше и больше. Но добраться мало, надо было еще завоевать право спать. Жена однозначно уверена, что он существует только для того, чтоб облегчить ей жизнь. Если бы не сын, уже пять раз развелся бы, но как только представлял, что его будет растить и воспитывать эта семейка, готов терпеть был всё.

Но поспать все-таки надо. Устал. Давненько так не выматывался. Даже когда будучи студентом, мотался на подработки в травмпункт и выклянчивал у профессора право постоять на операции так не уставал. А ведь какие времена были. Эх, молодость-молодость… Из одного конца Москвы в другой, да несколько раз. И без машины. Вот жизнь была.

И жена была. Другая. Тома. Ради неё и мотался, чтоб на жизнь заработать, да и в науках преуспеть. Преуспел. А женщину потерял. Сбежала. Не выдержала, неженка, что мужик не всегда под бочком. А как у юбки сидеть? Надо было вкалывать. А эта фифа привыкла у мамы с папой как у Христа за пазухой. Все для единственной кровинушки. Только самое лучшее и сразу.

Алексей улыбнулся. Он вспомнил глаза Томы, когда она узнала уже на третьем курсе, что косметология, на которую её поступили в институт, является частью дерматологии. А специализация по ней это гнойные отделения. Вот это было разочарование. Неделю слезы не просыхали.

А ведь никого так не любил, как эту неженку. Ну да пусть будет счастлива. Нашла себе подобного. Ему не надо мотаться за куском хлеба. Родители пристроили удачно и деньгами помогают.

А вот ему никто не поможет. Все сам. Что заработал, то полопал. Благо к его тридцати восьми, кое-как устаканилось, если не с икоркой, так с маслицем хлебушек был.

Не то, что пятнадцать-двадцать лет назад. Мало того, что студент, так еще и времена какие лихие были. Каждый зарабатывал, как мог. А могли все по-разному.

Алексей нахмурился. Вспомнился мальчик узбек, трепыхающийся в волосатом кулачище сержанта…

 

***

 

Нога скользнула по каше на гранитной ступеньке лестницы из подземного выхода метро. Если бы не спортивная молодость, КМС по конькобежному спорту, как-никак, он бы обязательно растянулся. Но расставленные в стороны руки и мелкая переборка ногами спасли лицо и пальто от грязи, а уши от Томкиного бурчания.

Кстати, Тома, наверно, уже волнуется.

Быстро взбежав вверх, Лёшка уперся в картину, которая его заставила остановиться и оторопеть. Здоровенный толстенный мент держал за воротник пацана явно восточной национальности. Причем держал на весу. Лицо у парня уже превратилось нечто лиловое и отекшее. Воротник дешевого пальто плотно обосновался в кадыке бедняги.

- Напопрошайничал – делись, а то понаприехали тут.

Эту мудрую сентенцию о пользе любви к ближним сержант, судя по всему, повторял уже не первый раз.

- Ты чего творишь, урод, - вскипел будущий врач и нынешний сотрудник травмпункта, - ты же его удушишь, - а ну отпусти парня.

На лбу сержанта ясно проявился сбой алгоритма. Недосмазанные средним образованием шестереночки в мозгу заклинили и в действие вступил план Б.

- Ты кто? А ну документы!

- Отпусти парня, - сурово прорычал Лёха.

Со стороны это наверно смотрелось смешно. Семьдесят килограмм студенческой массы рычали на 150 килограмм в форме. Что-что, а это сержант понял. Он даже выпустил полосатика, чтоб схватить нахала. И все бы ничего, только предательская нечищеная жижа под ногами на этот раз отыгралась на Володине. Он упал. Хорошо не спиной назад и вниз, а в бок. Под самую руку блюстителя честности и порядка.

Пацан драпанул так, как будто действительно не хотел делиться. А Алексей остался в цепких руках.

- Документы, - прорычал сверху аватар Фемиды.

- Нету, - резко огрызнулся снизу Лёша.

Ужас как не хотелось светить студенческий, мало ли что додумается с ним сделать этот питекантроп.

- Тогда, пройдемте, гражданин!

От этой фразы Алексей чуть не засмеялся в голос. Настолько она была ни к месту. И его понесло за ворот обратно в глубины метрополитена.

В итоге приземлился Володин в обезьяннике, оборудованном прямо на станции. Бомж, судя по расстегнутому предмету верхней одежды не понятной этимологии, гревшийся там уже не первый час, неприятно хлюпнул носом и что-то недовольно пробурчал.

В двух метрах от решетки на стол были вывалены из отобранной у Алексея сумки все нехитрые пожитки студента-медика. Белые халат и шапочка одним движением не мытых с детства рук были превращены не в белые. Володин стиснул зубы – вчера Томка стирала, теперь убьёт, точно. Но настоящий зубовный скрежет вызвало лапание учебников и конспектов. Но за картину развернувшуюся в следующие 2 минуты, Алексей готов был простить сержанту половину обид. Это надо было видеть. Он пытался придерживая пальцем скачущие буквы прочесть название одного из учебников. Второй раз за день наморщенный лоб издавал слышимые скрипы. Сквозь них пробивалось бормотание проговариваемых вслух букв. Буквы, явно были знакомые, но в слова складываться не хотели. Это жутко не нравилось сержанту, но отступать так быстро было непривычно, и он потел.

Его хватило на две минуты самомучения. Потом учебник был отодвинут. Решение задачи найдено и громогласно провозглашено.

- Доктор, …ля!

Бомж встрепенулся, но не проснулся. Только усиленно зачмокал во сне губами. Судя по запаху, ему снилась закусь.

Окончательно превратив халат в серую тряпку, скомкав, мент затолкал его обратно в сумку. Алексей закатил глаза. После этого в сумку со второй попытки были все-таки вмещены тетради и книги. Видя способ утрамбовки он зарычал:

- Аккуратнее, горилла!

- Чо? – повернулся сержант и сбросил на пол сумку.

- Ни «чо».

- Знаешь, умник, сколько стоит выйти отсюда?

-Да, пошёл ты…

Выдержав мхатовскую паузу, мол, видит Бог, я этого не хотел, сержант, смахнув сумку на захарканный пол, подошел к решетке, резко просунул руку между прутьями и, схватив Алексея за затылок, резко приложил об решетку.

Сказать, что это было больно, значит, ничего не сказать. Оставшись последним усилием уставшего тела на ногах, вцепившись в прутья, Алексей увидел те самые звездочки, про которые только читал и слышал.

Через минуту звездочек перед глазами осталось только пять. И они строго спросили:

- Так! Что тут у нас происходит?

Отодвинув голову назад, Алексей сфокусировал зрение и обнаружил перед собой капитана милиции.

- Да какой-то буйный попался. Головой бьётся об решетку. – Проговорил сержант. – Да еще и без документов.

- За что ты его к Пантелеичу присовокупил?

- Так, это… вел себя шумно и вызывающе. А еще органы оскорблял…

- Это тебя, что ли? - ухмыльнулся капитан.

- Ага. Уродом назвал при исполнении.

Капитан сдержал усмешку, но в глазах появилось понимание.

- Ты почто нашего Юрочку обидел? Да еще без документов… Без документов Юрочку обижать нельзя, - обратился к Алексею капитан, отвернувшись от усиленно и серьёзно кивающего сержанта.

Алексей понял, что сейчас все может кончится и решил не скрытничать с капитаном.

- Документы есть, они в сумке, - потерев наливающуюся шишку на лбу, проворчал Лёха.

- Врет! – заявил сержант-Юрочка, - я все проверил.

- Ты, даже если бы нашел, не смог бы их прочесть, - не сдержался Лёха.

Сержант рванулся, было вскочить со стула, капитан остановил его жестом и протянул руку:

- Давай сюда.

Юрочка нехотя поднял сумку и поставил на стол рядом с начальством.

Капитан вытащил многострадальный халат и пока не схватился за книги, Алексей, а он бы не выдержал второй раз такого издевательства над своими нервами, быстро произнес:

- В кармане халата…

Ощупав скомканный бывший белый халат, капитан ловко извлек синенькую книжицу, открыл и вслух прочел:

- Володин Алексей Сергеевич. Московская Медицинская академия.

С уважением глянул на узника.

- Открывай, - резко сказал сержанту и сделал полшага в сторону.

Глаза Юрочки стали круглыми и обиженными. Ни дать, ни взять, отобрали игрушку. Но медленно взял ключи со стола и, не спуская с начальства взгляда, вдруг передумает. Медленно подошел к решетке и очень медленно начал отпирать замок.

- Не тормози! Выпускай человека!

Руки сержанта профессионально мелькнули и решетка, скрипнув, открылась. Бомж испуганно вздрогнул и открыл глаза.

- Все в порядке, Понтелеич, спи, - проговорил капитан.

Бомж благодарно кивнул и уронил голову, заснув еще до её падения.

- Алексей Сергеевич, Вы свободны, - с усмешкой произнес капитан и протянул Володину студенческий билет.

- Спасибо, - ответил Алексей и, быстро прибрав его в карман брюк, уже не жалея, на ходу начал запихивать, халат в сумку.

Уже на расстоянии елеслышимости он уловил, как капитан учит Юрочку:

- Никогда не трогай врачей, идиот. Они меньше нас получают, а потом еще нас же и штопают…

 

***

 

«Эх, где ты сейчас, правильный капитан? Наверно, уже полковник… Столько лет прошло», подумал Алексей и почесал место на лбу, где когда-то буйно цвел синяк а потом долгое время видна была ссадина. Переродившаяся в мелкий, но противный шрам, поселившийся в душе, казалось бы навсегда.

Паши все не было. Курить вторую не хотелось, и он сел в машину, чтоб хотя бы не мерзнуть на промозглом ветру.

Включив двигатель, поставил панельку, и бархатный голос Анны Герман сообщил «…оди-ин ли-ишь ра-аз». Зазвучал предрекламный джингл. «Повезло» подумал Володин и потянулся, чтоб переключить канал, когда в его окошко что-то настойчиво застучало.

Повернувшись, Алексей обнаружил за стеклом на уровне своего лица, склоненно-декольтированный вырез предмета тайных грез всех выздоравливающих мужиков двенадцатой хирургии и кармического наказания всех врачей того же отделения, насколько красивой настолько же бестолковой медсестры Кати.

Полюбовавшись несколько секунд на немо щебечущий филиал «Плэйбоя» и колышущиеся прелести в такт ударам кулачка, а также, представив, как с другой стороны на трепещущий под ветром минихалатик сейчас пялятся из окон больные, Алексей нажал кнопку опускания окна, попутно предположив, что после такого шоу, завтра будет массовый заход больных на выписку.

- …какой то негодяй… - ворвался в салон с ветром звонкий голосок Кати.

- Стоп! Катёнок, остановись и давай сначала. – Попросил Алексей.

Катя по-деловому кивнула, сдвинула бровки и начала цитировать явно заученный текст, загибая пальчики на руке с помощью другой:

- Алексей Сергеич, Павел Иваныч сказал, чтоб вы срочно несли свой тощий зад во вторую операционную (один пальчик). Там по Скорой с отростком поступил какой-то негодяй, не дающий вам спокойно ехать домой (второй пальчик). Дежурный доктор Мочалкин сейчас «в хлам» (третий пальчик), а самого Павла Иваныча припахали ассистировать наши азербайджанские коллеги и сейчас он намывается с ними (четвертый пальчик).

Посмотрев на заложенные пальчики, она что-то в голове пересчитала, убедилась, что ничего не забыла и выжидающе улыбаясь, уставилась на Алексея.

Первое, что пришло в голову Володину, это треснуть эту не пуганную интеллектом картинку кулаком промеж ушей. Второе, закрыть окно и уехать. А третье, почему-то, что Катя простудится, стоя на таком ветру.

Проклиная, Мочалкина, Пашу, весь Азербайджан, Скорую помощь с их «негодяем» и свою тяжкую судьбинушку, Алексей выключил радио, вышел из машины, пикнул сигнализацией и, опустив голову, поплелся ко входу в корпус.

Катя, пытаясь закрыть хоть что-то от ветра, в конце концов, остановилась на приоритетности прически и придерживая её двумя руками семенила рядом.

- Алексей Сергеич, - пискнула она, - а что такое Бакы?

«Видимо услышала ругань Паши», автоматически отметил Володин.

-Баку, по-азербайджански, - буркнул он, а потом, чтоб избежать следующего вопроса, добавил, - город такой.

- А-а-а-а-а, - мудро пропела Катя и пропустила угрюмого доктора вперед, придержав дверь. Оказавшись сзади, она, явно размышляя вслух и не ожидая ответа, прошептала:

- И ничего он не тощий, зад как зад…

Настроение Алексея поднялось на пару градусов. «Хоть что-то в этом мире не меняется», подумал он, конечно, не про свой тыл, а про Катю, которая уже шестой год радовала собой и своими сентенциями всю двенадцатую хирургию и окрестные отделения.

 

 

Намываясь, Алексей потихоньку входил в режим операции. Отвлечься от посторонних мыслей, настроиться на работу, постараться не прикончить операционную сестру, и вымолить у Святого Пантелеймона трезвого анестезиолога.

Когда-то от аппендицита умирали. Теперь же это стало банальной операцией, которую, как утверждают злые языки, в Штатах делают медсестры. «Им бы нашу Катю», ухмыльнулся своим мыслям доктор.

Подали больного. Обычно Алексей Сергеевич не смотрел на пациентов и не разговаривал с ними, но на сей раз, почему-то решил сделать исключение. Наверно, захотел узнать, что за «негодяй», по выражению Паши, посмел поиметь воспаление аппендикса в неурочный час.

К счастью трезвый Петрович, анестезиолог со стажем более сорока лет, пристраивал маску на лице пациента.

- Лёшенька, голубчик, этот красавчик минут через пять захрапит, а если проснется некстати, ты уж дедушку не дергай понапрасну, врежь ему чем-нибудь тяжеленьким по кумполу, - Петрович рассмеялся дребезжащим смехом и ущипнул, пациента за свисавшую на щеку. – Да шучу я, милок, шучу…

Пациент нервно икнул и сделал попытку улыбнуться. Но это у него не получилось по двум причинам. Во-первых, наркоз начал действовать, а во-вторых, над ним появился доктор Володин.

Две пары глаз замкнулись друг на друге, как короткое замыкание. У обоих в голове раздался щелчок узнавания.

- Ты меня помнишь? – спросил бывший студент и второй раз за день почесал лоб.

Больной попытался кивнуть, но полтора центнера сала не умеют кивать один раз. Заколыхалось всё.

- Вот и славненько, Юрочка, - сказал кандидат медицинских наук Володин.

Пелена упала на расширенные от ужаса глаза уже старшего сержанта. То ли наркоз подействовал, то ли обморок…

А настроение Алексея оттаяло окончательно. И с этим неоновым состоянием души операция началась.

Володин не был жестоким человеком, но хамьё надо учить. Никогда Алексей специально не уродовал больных, а наоборот, старался использовать по-возможности, косметические швы. То же самое он преподавал студентам. А тут, не нарушая ни единой строчки инструкции, бывший студент, забыв про усталость, больную спину, варикоз, голод и прочую чушь начал операцию. Только на удивленный взгляд, операционной сестры, Алексей Сергеевич подмигнул и пояснил, то, что знает каждый врач, начиная с третьего курса:

- Людочка, разве Вы не в курсе? Маленький хирург – маленький разрез, большой хирург – большой разрез. А я сегодня ОЧЕНЬ большой хирург.

И как положено по инструкции, выбрал по пять сантиметров жировой ткани с обеих сторон вдоль всей пятнадцатисантиметровой линии разреза. А в конце безупречно проведенной операции, обошлось без перитонита, зашил самым простым, но надежным способом, который был в учебниках по хирургии.

 

 

Возвращаясь домой по уже опустевшим улицам, Алексей улыбался фонарикам, витринам, ненавистной рекламе и почему-то, не мог выбросить из головы одну фразу, засевшую еще в школьные годы: «Уставшие и довольные они возвращались домой».

«Вот уж точно про меня», думал доктор.

Его совесть была чиста. Юрочка будет жить. Но со шрамом десять на пятнадцать на самой выдающейся части тела. И даже если он начнет качать права, а такой вариант не исключается, ни одна комиссия его не прищучит. Эх, хорошо знать все инструкции…

Ветер бился в окна прогретой Кароллы, но ни он, ни грядущий скандал с женой из-за задержки, не могли сегодня испортить настроение человеку, избавившемуся от шестнадцатилетнего шрама.

 

© СтарПер